Месяц март я всегда лишь условно считал весенним месяцем. Ну что это за весна, когда за окном воет метель, температура с утра может опускаться до -20 градусов! Тем не менее, в марте уже начинают происходить такие изменения в погодных условиях, которые совершенно неожиданно могут открыть новые возможности для того, чтобы прокатиться там, где еще в феврале я и не думал оказаться. Этой зимой я достаточно тщательно обследовал пологие склоны правого берега Иркутского водохранилища и обнаружил там прекрасные возможности для путешествий на фатбайке по укатанным снегоходами дорожкам. Меня немного расстраивал обжитой характер тех мест. Мой маршрут то и дело выходил к большому дачному поселку или пересекал какую-нибудь крупную автомобильную дорогу. Я все время поглядывал на дикие лесные заросли левого берега, но мысль о том, что фатбайк не сможет нормально передвигаться по снегоходному следу на крутых склонах видневшихся в голубоватой дымке высоких прибрежных гор, меня удерживала от попыток приступить к серьезной разведке тех мест.
Отшумели мартовские метели. Зима, признав поражение от весны, загрустила, притаилась и пролилась первыми слезами весенней капели. Настоящий весенний снег, пропитанный насквозь влагой, имеет свойство уплотняться до невероятной твердости, граничащей с твердостью асфальта. Я точно знаю, что фатбайк даже на относительно высоком давлении будет иметь преимущество перед пешеходом на корке фирна определенной толщины. Первая же моя вылазка показала, что тот фирн, который образуется при весеннем таянии снега, превосходит по таким свойствам любой другой тип фирна.
Все началось с того, что, проехав до конца моего традиционного стартового участка от залива Якоби по тропе вдоль лыжни, я обнаружил, что никакого зимника в сторону Курминского залива больше нет. Вся поверхность Иркутского водохранилища слева от змееподобного мыса, ограничивающего веер Ершовских заливов, завалена свежим влажноватым снегом огромной толщины. Езда по такому снегу напоминала езду по стекловате и отнимала столько сил, что я сразу потерял интерес к езде в направлении открытого водоема. Как-то само собой получилось, что я повернул вглубь просторной и приветливой залитой солнцем бухточки справа от мыса и обнаружил, что песчаный откос слева от меня не только утратил свой снежный покров, но достаточно подсох. Трудно было не поддаться искушению и забраться на этот откос, чтобы прокатиться по извилистой лесной тропинке присыпанной немного влажной пахучей хвоей. С вершины откоса я увидел, как на другой берег бухточки ведет след, оставленный снегоходом, тащившим какой-то тяжелый прицеп. След терялся в темном распадке на склоне противоположного берега. Я решил, что мне представился прекрасный шанс проникнуть в тайну прибрежных лесов и, понадеявшись на то, что кусок самого крутого участка можно будет пробежать ногами, решительно свернул на увиденный мною след.
Уже пересекая бухточку, я обратил внимание на то, каким плотным получается след от снегохода, оставленный во время оттепели. На фатбайке с колесами, накачанными до 10 PSI, удалось пролететь по этому следу со скоростью 20 км/час. При приближении к берегу пришлось немного поплутать среди расходящихся по разным направлениям следам снегоходов самых различных моделей. В какой-то момент пришлось подстраховаться ногой, и тут-то выяснилось, по какому необычному покрытию мне довелось ехать, и что вставать ногами на такое покрытие ни в коем случае не стоит. Покрытие представляло собой очень твердую корку наста, толщиной примерно 5 см, под которой уже давно не было и половины того количества снега, поверх которого она образовалась, видимо, еще в разгар зимы. Я проломил эту корку, как яичную скорлупу и провалился почти по колено в редкую снежную сыпучку. Перевернувшись через верхнюю трубу рамы, я сделал еще одну дырку в этом чудесном настиле уже своей головой.
Аккуратно стартовав с площадки, где пересекались два снегоходных следа, я начал подниматься вверх по распадку. Подъем, крутизной порядка 7-8% постоянно поворачивал то влево, то вправо. После 700-800 метров такого плавного набора высоты стали появляться первые «торчки» крутизной до 12-14%. Мне удавалось с легкостью преодолевать такие участки до тех пор, пока след, по которому я ехал, шел по хорошо освещенному солнцем склону. Когда распадок закончился и пошел практически сплошной подъем крутизной 11-12%, след перешел на затененную сторону склона. Сразу же начались пробуксовки на сухом холодном снегу. К счастью, до конца подъема, общая длина которого составила 1.2 км, а набор высоты 100 метров, осталось преодолеть короткий и крутой участок длиной 20-30 метров. Я его заехать в седле не смог и пробежал ногами.
Дальше началась самая приятная часть пути. Твердый и ровный след снегохода прихотливо петлял между берез, взлетая вверх или стремительно спускаясь влево и вправо по склону. Основное направление шло по верху хребта. Первые 500 метров еще шел заметный набор высоты, а потом начался преимущественно спуск. В просветах деревьев где-то вдалеке слева внизу мелькала ярко залитая солнцем снежная гладь Иркутского водохранилища, а в лесу, где я катился по следу от снегохода, царил приятный зеленоватый полумрак. Рельеф иногда напоминал «американские горки», а временами сжимался до таких микроскопических размеров, что превращался в самый настоящий памп-трек. Я даже переставал на таких участках подкручивать педали, привставал на них, и поддерживал скорость, «прокачивая» эти мелкие бугорки ногами и руками.
Теоретически, основной след от снегохода должен был привести в поселок Мельничная Падь в 15 км от Иркутска. Так далеко уезжать, совсем не входило в мои планы, и как только в просветах между деревьями очередной раз мелькнуло Иркутское водохранилище, я решительно свернул на одно из ответвлений снегоходного следа, круто сворачивающее вниз в направлении искрящейся снежной равнины. Я немного недооценил крутизну склона и был немного напуган, когда самый последний участок спуска перед выездом на лед оказался не только имеющим крутизну порядка 25-30%, но еще и протаял до земли. Сам кусок земли, конечно, здорово помог контролировать мое «падение» вниз, зато скользкие черные наледи по краям протаявшего участка заставили меня сместиться подальше за седло и отпустить полностью тормозные ручки в то самый момент, когда рука сама стремилась судорожно сжать их посильнее.
Местом моего «приземления», а точнее «приводнения», стала хорошо знакомая мне бухточка на берегу Иркутского водохранилища – самая последняя перед огромным Мельниковским заливом, в глубине которого располагался поселок Мельничная Падь.
Обратный путь по водохранилищу вдоль берега не был ни чем примечателен. Сначала пришлось ехать по полузаметенному снегоходному следу, а потом появились первые неровные колеи, оставленные организаторами пикника, приехавшими в соседнюю бухточку на двух автомобилях. Ветер дул попутный и солнышко уже заметно накаляло темную ткань куртки на спине. На тропе вдоль лыжни, куда вскоре и выехал, замкнув круг длиной в 10 км, снег успел «поплыть». В многочисленных проталинах хлюпала вода, и колеса немного рыскали в снежной кашице. Я торопился успеть пораньше проехать к дому, чтобы не попасть в разгар таяния снега и вовсю подкручивал педали. Из-под зимней шапочки уже ручьями тек пот, и берег стремительно приближался. Выехав на берег залива Якоби, я бросил последний прощальный взгляд на ставшие родными просторы Иркутского водохранилища. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что там вступила в свои права и наводила порядок новая хозяйка – капризная красавица по имени Сибирская Весна.
Трек моего маршрута, а точнее той его части, которая проходила приемущественно по лесному массиву - http://angara.net/upload/07/99/f_510799.kml
